...А ослик шел, и радовался. Все вокруг было так замечательно! Ему, правда, было непривычно — никто раньше не садился на него верхом. Ему все еще хотелось назад, к маме-ослихе, постоять рядом с ней, прислонившись к ее теплому боку. Но клики «Осанна!», пальмовые ветви, падающие перед ним, пьянили его, и неудержимо влекли вперед, к воротам большого города. Его крепкие копытца ступали по плащам-симлам, бросаемым к его ногам, и нет-нет, да закрадывалась шальная мысль: «Уж не в мою ли все это честь?»
Ослик шел, и радовался...

Он не знал, что через тридцать три года именно из его кожи сделают тот самый кусок пергамента, но котором какой-то седой, неопрятный человек напишет эти слова: «осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних!»